Сломать систему: от психолога в гимназии до основателя уникальной школы в Екатеринбурге

«Если бы меня не прижало, я бы никогда не решилась запустить своё дело»

Я 12 лет работала психологом в муниципальной гимназии. Было тяжело: в жёсткой системе невозможно реализоваться ни как профессионалу, ни как творческому человеку. Чувствуешь себя винтиком в системе — беспомощно и жутко. 

А у меня всегда было много творческих идей. Например, я адаптировала для начальной школы психологическую программу Венгера «Развитие», разработала систему обучения рисованию для детей и много чего ещё. Но все мои идеи пылились на полке. 

Когда я предлагала что-то реализовать в гимназии, мне чётко указывали моё место. Для руководства было важно, чтобы я выполняла инструкции и писала отчёты. Не больше и не меньше. 

Меня это мучило годами. В какой-то момент внутренний конфликт стал настолько острым, что я готова была на всё, чтобы вырваться из рутины. Начала действовать: прошла курсы повышения квалификации и планировала открыть кабинет психотерапевта. 

А в 2004 году стало ещё тяжелее: я развелась и осталась одна с двумя детьми. Содержать их на зарплату школьного психолога было нереально: 5600 ₽ — это максимум, который можно было заработать в школе. А квартплата тогда была порядка 2000 ₽. Вот и считайте, на что этих денег могло хватить.

Я была в отчаянии. Но мир дал мне шанс, и я не могла его упустить.

«Пришли ко мне и говорят: „Мы хотим открыть детский центр, как в Европе. Можете помочь?“»

Как-то приходит к нам в гимназию человек и говорит: «Мы хотим открыть детский центр — как в Европе. Есть деньги и помещение, 100 квадратных метров. У вас есть кто-то, кто может нам помочь?» И человека направили ко мне. 

Оказалось, это инвестор, который был готов вложиться в такой образовательный проект. Мы поговорили с ним, и я начала его консультировать: выясняла, что за центр они хотят открыть и как это сделать в нашем городе. А потом меня осеняет: открыть такой центр — это же то самое дело, которого я так желала! 

Браться за него было страшно: я осознавала весь риск. Ведь у меня вообще не было опыта в бизнесе и каких-то гарантий, что всё получится. Но сомнений не было: я пошла к инвесторам, сказала, что готова сама взяться за проект, — и уволилась из гимназии. 

Инвесторы взяли на себя бухгалтерию и юридическую часть. На мне было всё остальное: идея, программа обучения, дизайн помещения и ремонт. А ещё — поиск педагогов, многих я пригласила из своей же гимназии. Творческих и ещё не реализованных учителей, таких же, как и я. 

Отдельная задача была — найти детей. Мы развешивали рекламу по подъездам, в справочниках, сделали сайт центра. Дети пришли сразу: у нас в городе как раз был пик рождаемости и много новостроек с молодыми семьями. 

И вот в сентябре мы открываемся и начинаем развиваться: кружки, студии, подготовка детей к школе. Какое же это было счастье и свобода — делать то, что хочешь. Творить и действительно осознавать, что твоё дело приносит пользу.

Полтора года всё шло хорошо, но потом начались проблемы. 

«Пришлось пойти на риск: тогда наш садик прикрыли бы, если бы пришли с проверкой»

В январе 2006 года наступил классический кризис для образовательных проектов: каникулы, морозы и детские болезни. Мы ушли в минус — не хватало даже на аренду. Инвесторы какое-то время покрывали аренду сами, но это не спасало: нам не хватало даже на зарплаты сотрудникам.

Тогда ко мне пришёл инвестор и сказал: «Денег нет, но, если хотите, можете арендовать у нас центр и вести дела без нас». Было страшно, но сильное желание делать то, в чём я вижу смысл и в чём нахожу радость, победило. Я согласилась и осталась одна у руля.

На тот момент у нас были творческие, развивающие кружки для детей разных возрастов, обучение английскому языку, подготовка к школе, авторские курсы и программы, детские праздники и мероприятия. Но этого было мало: я тогда чётко поняла, что только на этом детскому центру не выжить.

Тогда решила сделать что-то более долгосрочное и основательное. Я собрала коллег и спокойно сказала: «Кроме кружков мы открываем детский сад». Хотя я не имела никакого представления о том, как его запускать. 

Я одолжила денег, и мы минимально усовершенствовали помещение. В детском центре было три комнаты — одну из них выделили под детский сад. Площадь помещения была 30 квадратных метров. Ещё у нас было три туалета, один из них мы перестроили в кухню. 

Затем стали набирать детей. Начали с тех, кто на тот момент занимался у нас в кружках — всего около 30 малышей. Мы спросили у родителей, не хотят ли они отдать детей в мини-сад. А родители уже поняли, что их дети любят наших педагогов, да им и самим нравилась атмосфера в центре. Поэтому пятерых детей мы набрали сразу.

Вся бухгалтерия, юридические и организационные дела перешли на меня. Я освоила упрощёнку. Пришлось разбираться с налогообложением, кадровым учётом, делопроизводством. Это была совершенно другая жизнь и другая информация — я тратила много времени, чтобы во всё вникнуть.

Приходилось работать подпольно: на тот момент законодательство не регулировало работу мини-садиков такого формата. Все знали, что они существуют и нужны, но легализовать их было невозможно. Нас могли закрыть, если бы нашли — и это очень напрягало. Система и здесь угрожала нашей свободе. Но, к счастью, нас никто не искал. 

В садике работала я, администратор — она же по совместительству медсестра, повар и уборщица — и ещё пять педагогов. Они работали в саду и в кружках центра, которые находились в двух соседних комнатах. 

При подсчёте зарплаты ориентировалась на уровень оплаты в других похожих садах в городе. Ведущие кружка получали 50% от того, что платили дети. Это был неплохой доход — и мне, и педагогам уже хватало на жизнь. Со временем все педагоги ушли из своих школ и стали работать только в центре. 

Ещё мы продолжили совершенствовать обучающую программу: собрали лучшее, что знали из педагогики. В основу наших программ я положила программу Венгера «Развитие». Например, рисование для дошколят начиналось с двух лет: это была беспредметная живопись на огромных листах. Пока не было денег, мы рисовали на кусках обоев, а первое, что купили из оборудования, — мольберты.

Вскоре в группе было уже восемь детей — это максимум, который мы могли поместить в саду. Мы проработали с ними почти два года.

Деньги Наталья получала в том числе и от кружков детского центра — он продолжал работать в соседних комнатах.

«Я чувствовала, что нас любят, и решила расширяться»

Летом 2007 года я почувствовала, что нас любят дети и родители, а садик знает весь район. Тогда я поняла, что можно выходить на другие масштабы — и я решила расширяться. 

Начали искать помещение. Был шикарный вариант — уже строящийся большой детский садик. Но я тогда подумала: «Кто ж его нам отдаст?» — и арендовала пустое офисное помещение на 200 квадратных метров. Детский центр и садик решила не закрывать. 

Денег на ремонт у нас не было, поэтому весной мы объявили родителям, что хотим расширяться, и предложили им сделать вступительный взнос — 25 000 ₽. Ещё развесили объявления на подъездах многоэтажек с тем же предложением. 

Желающих нашли быстро, собрали около 600 000 ₽ и уже в августе приступили к ремонту. Закупили всё необходимое, недостающие плиты на кухню и кроватки, разрисовали стены. К сентябрю запустили две группы. 

«Не хотите переехать в новый садик на 90 детей? На решение три дня»

Через месяц приходят инвесторы, с которыми мы делали центр, и говорят: «Нам предлагают купить детский сад, не хотите переехать?»

Оказалось, это тот самый строящийся детский сад, о котором мы даже мечтать не могли. Здание выставили на городские торги. У меня было три дня на раздумья. Конечно же, я решилась. 

Условия въезда были такие: нужно было создать бизнес-план с учётом того, что нам нужно будет платить за аренду 700 000 ₽ в месяц. Потому что здание инвесторы покупали в кредит, покрывать который они планировали за счёт арендной платы. 

Как писать бизнес-планы, я знала ещё с института. Кроме того, мне помогала инвестор-экономист. Я собирала информацию как могла: например, как рассчитать коммуналку в трёхэтажном здании, мне рассказали строители — на примере другого трёхэтажного здания. Масштабировать расчёты с восьми на 80 детей получалось не очень. Также помимо новых педагогов у меня появились уборщицы, слесарь, повара, сторож, вахтёр, техник — нужно было рассчитать зарплаты и на них.

Бизнес-план мы написали — цифры сошлись, но это всё равно было больше похоже на сочинение в жанре фантастики.

«Мы поймали волну — был рост рождаемости, а мест в других садиках не было»

Помещение было огромное, поэтому маленький садик и детский центр с кружками перенесли в это же здание и начали постепенно набирать новые группы детей.

Набирать детей помог председатель другого ТСЖ: по своей инициативе он развесил на всех подъездах объявления о новом садике. К нам повалил народ. Мы поймали волну — был рост рождаемости, а мест в других садиках не было. 

Родителям я предлагала сделать начальный взнос 100 000 ₽ и обещала вернуть его, если их что-то не устроит. Дети, которые уже занимались у нас, переходили без взноса. Как правило, один-два человека в год просили вернуть взнос, но это всегда были причины, связанные с переменами в жизни людей: кто-то переезжает, кто-то разводится. 

Ещё была плата за обучение в саду — 20 000 ₽ в месяц. То есть помимо начального взноса родители с первого месяца платили за обучение.

Начала искать дополнительных педагогов — сразу предлагала им зарплаты в два раза больше, чем средние в городе. Хотела переманить лучших людей из муниципальных школ. Дополнительным бонусом был полный соцпакет — больничные, отпуска, стаж — и строго нормированный рабочий день. А ещё — минимум бюрократии: бумаг в десять раз меньше, чем в государственных учреждениях.

Больше всего педагогов привлекала свобода для экспериментов, возможности профессионального развития и роста. Всё то, чего мне сильно не хватало во время работы в системе. В процессе выяснилось, что наш подход оценили не все — такие люди уходили. Так в команде остались только творческие самостоятельные и ответственные профессионалы.

Чтобы запустить детский сад, нужно санзаключение. А его так просто не получишь: проверяют всё, до последней кастрюльки на кухне. Но простаивать мы не могли, поэтому, пока ждали заключения инспекции, запустили на первом этаже детский центр. Через месяц мы получили санзаключение и набрали пять групп. За два месяца сад был укомплектован — он занял два оставшихся этажа здания. Детский центр закрывать не стали — он работает до сих пор.

В год мы набираем всего 18 детей — в младшую возрастную группу. У нас пять возрастных групп по 18 человек в каждой. 90 детей — это максимум, который вмещает садик. 

«Когда узнала, что можно открыть ещё и начальную школу — решилась сразу»

В 2013 году правительство позволило размещать школы и сады в одном здании, и я без раздумий решила открыть начальную школу. 

Мы быстро подготовили документы, прошли проверку на соответствие учебных программ и всей документации государственным стандартам и прошли аккредитацию.

Начали набирать новых детей, но большинство переходили из садика к нам в первый класс. Проблем с набором никогда не было — даже во время пандемии. 

Сейчас в школе конкурс от трёх человек на место. Обучение стоит 30 000 – 35 000 ₽ в месяц. С каждым годом зарабатываем всё больше, обгоняем инфляцию. Для сравнения: пять лет назад наш оборот был 30 000 000 ₽, сейчас же он вырос до 44 000 000 ₽.

Мы зарегистрированы как некоммерческая организация и прибыль в чистом виде иметь не можем — поэтому всё, что заработали, тратим на оснащение школы, разработку новых программ и зарплаты. 

Наши критерии качества — это довольные родители, расслабленные, открытые дети и их успех. То есть учебные заведения, куда они поступают после нас. 

При работе с педагогами у меня нет жёсткого контроля: я доверяю своим людям и помогаю им, где нужно. Мне важно, чтобы людям было хорошо в пространстве, чтобы у них не было стресса. Показатель того, что мне это удаётся, — нулевая текучка кадров.

Я сама сейчас живу так, как мне хочется: много путешествую, оплачиваю образование младшему сыну, практически ни в чём себе не отказываю. И при этом занимаюсь любимым делом, всё время экспериментирую и творю — это возможно только в частном образовании. Да, я действительно счастливый, реализованный человек.